"Ты в нашей земле уже почти два года, а так ничего в ней и не понял… А сами-то вы понимаете?… Сами мы ее, конечно, тоже не понимаем", – эту цитату из романа "Лавр" лауреата премии "Большая книга" Евгения Водолазкина без устали цитируют почти все рецензенты.

Кто с радостью, как точный афоризм, кто с раздражением, как банальность. Но, пожалуй, именно с этим романом премии повезло – в нем есть то, что казалось, уже невозможно найти: соединение консервативных ценностей с интеллигентным, приемлемым и даже современным содержанием.

Литературный фронт
Премия "Большая книга" задумывалась как официальная, или, точнее, мейнстримная, открытая, расположенная к читателям премия. То есть вроде бы и экспертная (члены жюри – люди в основном профессиональные), но не узко цеховая. Книги из короткого списка вывешивают в открытом доступе – пусть и читатели голосуют, для них отдельный конкурс. Потому что в России нет единства и в этом аспекте, читатели выбирают одно, рецензенты – другое, покупатели – третье.

Ни для кого не секрет, что Россия давно уже не самая читающая страна, что тиражи качественной литературы страшно малы, особенно в соотношении с населением, что народ читает Донцову и Бушкова, и россияне уж точно не народ книги, а скорее народ телевизора, а точнее – телемыла.

С 2005 года премия "Большая книга" борется за событие, ее задача – найти главную книгу, самую лучшую, самую важную, такую, чтобы сразу стало не стыдно, а напротив, гордо: вот она, настоящая литература, жива.

Но, к сожалению, год за годом проходит, а большой, главной, центральной книги всея Руси все нет и нет. Не было ее в и этом году (увы, и роман Водолазкина не станет настольным для всех и каждого). Но все же "Лавр" примиряет ожидания многих и является в некотором смысле искомой точкой согласия, движением к прозе, на которую есть общественный запрос, но которая при этом остается прозой.

Юродивый и святой
Роман петербургского писателя, сотрудника Пушкинского дома, филолога и последователя Дмитрия Сергеевича Лихачева Евгения Водолазкина написан как бы в форме жития святого.

Но это не стилизация: в романе все время чувствуется двойственность отношения автора к тексту – он вроде бы близок к старорусскому, и в то же время абсолютно современен. Лукав и ироничен, но не шкодлив, а благородно уважителен. А главное, герой романа, и средневековый святой, и юродивый, но при этом – интеллигентный человек, рефлексирующий и грешный, ищущий истину, но не навязывающий ее другим. То есть роман весь вроде бы средневеково-аутентичный, но его герой – человек модерна.

Он трижды меняет имя, живет в лесу отшельником, путешествует по миру, посещает Италию, служит князю, переживает свою славу и свой позор, но все это – не просто так, не по случайному велению судьбы, а во искупление невольного греха, когда по молодости и гордыни взялся принимать роды у своей женщины, да не справился, умерла и она, и ребенок.

Дар целительства и чудотворства делает его сильным, но не всемогущим. Смерть все равно неизбежна. Когда Лавр еще был мальчиком Арсением, он спросил у своего наставника про любимого волка, ушедшего умирать от ран в лес: "Почему он ушел умирать? Почему не умер среди нас, его любивших? Шершавым прикосновением Христофор вытер слезы Арсения. Поцеловал в лоб: Так он предупреждал нас, что в последнюю минуту каждый остается наедине с Богом".

Автор публикации: Алена Солнцева.

Источник: РИА Новости

Читайте также:

Большая книга: увенчанный &amp;quot;Лавр&amp;quot;

Информационные ресурсы

Услуги

Большая книга: увенчанный &amp;amp;quot;Лавр&amp;amp;quot;

Информационные ресурсы

Услуги

Большая книга: увенчанный &quot;Лавр&quot;